И был этот день…
И был этот день… и земля …и звезда.
По рельсам осенним неслись поезда,
По лунным блистающим нитям,
По мгле, по судьбе, по событьям…
И кто-то стоял, разливая вино
По тёмным бокалам и глядя в окно,
Где олово дня остывало,
Темнея лилово и ало.
И, спички тревог зажигая во тьме,
В осенней кисельно текущей сурьме,
Блуждали пространство и время,
Как гости иных измерений.
А кто-то стоял у окна и курил,
Допив из бокалов остатки зари,
И слышал, как тихо шептались
Пространство и время-скиталец.
И слышал гудки неземных поездов,
И осень ему показалась звездой,
По небу летящей на север,
Где ветер бессмертье посеял…
Фиалковая высота
Четыре огня и четыре сосуда.
Фиалковая высота,
Где звёздное небо и солнце – посуда
Для тайной вечери Христа…
Чего же ты просишь? Чего же ты хочешь?..
У времени короток путь.
Танцуют канкан темнотелые ночи.
Так пой же! О прочем забудь.
Забудь полувросшую в землю сторожку
И магний тоскующих лиц,
И небо, где ворон кружит осторожно,
И злобу запретных границ.
И время взовьётся, и когтем царапнет
Костлявую грудь бытия…
Гляди, как с небес, да по звёздному трапу —
Спускается осень твоя.
Бесснежье. Тощие долины…
Бесснежье. Тощие долины… Бесснежье. Тощие долины По капле солнечную брагу Устами ив лениво пьют. Лиловый холод тенью длинной Скоблит остывшие овраги, Мертвя сентябрьских дней уют. Переливаясь тусклой ртутью, Тоска лесная зажигает В осинах синие огни, Отдав кромешному безлюдью Времён серебряные гаммы, Просторов чувственный гранит. Во снах лесов легко и чисто. Берёзным блеском в синем дыме Горит полдневная свеча. И тихо, трепетно, лучисто О той, чьё позабыто имя, Стекает зябкая печаль На камни памяти, на белый Песок бессмертия, струится По руслам осени, туда, Где так безвыходно, несмело Поют хорал прощальный птицы – Мои свирельные года.
Этот день похож на кролика…
Этот день похож на кролика.
Те же глупость и испуг.
Страх катается на роликах
В окружении подруг.
Боль и жалость – червоточины
В зыбком яблоке души.
А на ней клеймо: «просрочена».
В мыслях ползают ужи.
Разливается чернильница.
Пятна – осень на холсте.
Мгла могильная пружинится.
И не где-то, а везде!..
То ли буквы, то ли нолики
На снегу – не разберёшь…
Этот день похож на кролика.
Потому — и страх, и дрожь!
Мыслитель
Когда-нибудь чёрная ткань бытия
Порвётся, и в этом просвете, –
Сколь сильно изношена вера моя, –
Увижу в мерцающем свете,
Сколь сильно душа истомилась по дням,
Где счастье живёт, а не вечный бедлам!
И свет, проникая в забытые дни,
Вернет ощущенье былого.
Событий былых возгорятся огни
И скажется верное слово,
Которое – помню – забыл я сказать,
Когда покатилась по небу слеза…
Из памяти явится старенький дом,
Забор, и резная калитка,
Запущенный сад с обмелевшим прудом…
И солнце, как чья-то улыбка,
Подарит ожившую юность на час.
А может, на два… я не знаю сейчас!..
Над кипой бумаги давно я сижу,
Сижу я и нощно, и денно.
И формулы, знаки на ней вывожу,
Как будто один во вселенной…
Раскрытие тайны времён и причин
Является мне под покровом личин!
Лучи…
Лучи, лучи… их контур зыбкий
Скользит, как лезвие ножа,
По тьме лесной, чей воздух липкий –
Земли тишайшая душа.
И тьмы горящие порезы
Среди кустов едва видны,
И золотистой кровью леса
Искрятся чаши тишины.
Лучи всё ниже, ниже, ниже.
И потухают небеса,
И на иглу заката нижет
Покой – молчащие леса.
Они бездушны до утра, и
Деревья и кусты мертвы.
А ночью фуга заиграет
Надмирной звёздной синевы.
И в зеркалах чужих печалей
Увижу я печаль свою.
А – где тревоги днём рычали –
Мне песни ангелы споют.
К утру лучи опять закружат
Искристый танец ножевой
И позовут своих подружек:
Ансамбль теней полуживой.
Мотыльковый туман по реке…
Мотыльковый туман по реке.
Облепили зарю мотыльки…
Там, за омутом, невдалеке,
Лиловатое сердце реки.
Тихо бьётся оно в глубине –
Родниковым пульсаром добра…
Милый друг, вспоминай обо мне,
Если чёрная будет пора.
Если лезвия слов или снов
Искромсают судьбину твою…
…Помню, давней земною весной
Повстречал тебя в этом краю.
И взошла над рекою звезда,
Мы глядели с тобой на неё.
И – казалось – теперь навсегда
Будет сладким вином бытиё!
Но звезда отняла у меня –
И тебя, и мечты, и покой.
Вот, иду я, печалью звеня,
Этой северной тихой рекой.
И везде ты мерещишься мне –
И в туманах, и на небесах,
В голубиной сквозной тишине,
И в лугах, и в полях, и в лесах.
И сияет звезда надо мной,
Что навеки тебя отняла,
Чтобы в сумрак небес ледяной
Окунуть, беспощадна и зла!
Я иду в камышах на зарю,
И порхают вокруг мотыльки…
Ах, вернись, я тебе подарю
Лиловатое сердце реки!
Время небесное пыль на обочине…
Время небесное – пыль на обочине.
Время земное – звезда в небесах.
Матрица прошлого тьмой обесточена,
Темью, растущей в полночных лесах.
Где ты, свирельная музыка севера!
Где ты, плакучая, ну, отзовись!..
Солнечной пылью печали рассеяны.
Влагой тоски омывается высь.
Но вырастает прозрачное, светлое
В сырости, в северной тёмной тиши,
И задевает хрустальными ветками
Лёгкую тень опустевшей души. –
Вмиг наполняются тонкими звонами
Кочки болотные, чахлый лесок…
Полночь напевная! Темень зелёная!
Слышите, льётся бессмертия сок.
Где-то в трясинах кипящими струями
Он протекает туда, где всегда
Будут сердца обжигать поцелуями
Вечного тихого счастья года.
Время небесное – пыль на обочине.
Время земное – звезда в небесах.
Матрица прошлого тьмой обесточена,
Темью, растущей в полночных лесах.