Сирокко, ветер невеселый,
Всё вымел начисто во мне.
Теперь мне шел бы череп голый
Да горб высокий на спине.
Он сразу многое бы придал
Нам с Афродитою, двоим,
Когда, обнявшись, я и идол,
Под апельсинами стоим.
Сирокко, ветер невеселый,
Всё вымел начисто во мне.
Теперь мне шел бы череп голый
Да горб высокий на спине.
Он сразу многое бы придал
Нам с Афродитою, двоим,
Когда, обнявшись, я и идол,
Под апельсинами стоим.