Жил-был один чудак,-
Он как-то раз, весной,
Сказал чуть-чуть не так — И стал невыездной.
А, может, что-то спел не то
По молодости лет.
А, может, выпил два по сто
С кем выпивать не след.
Он письма отправлял — Простым и заказным,
И не подозревал,
Что стал невыездным.
Да и не собирался он
На выезд никуда — К друзьям лишь ездил на поклон
В другие города.
На сплетни он махнул
Свободною рукой,-
Сидел и в ус не дул
Чудак невыездной.
С ним вежливы, на «вы» везде,
Без спущенных забрал,
Подписку о невыезде
Никто с него не брал.
Он в карточной игре
Не гнался за игрой — Всегда без козырей
И вечно «без одной».
И жил он по пословице:
Хоть эта мысль не та — Все скоро обеззлобится
И встанет на места.
И он пером скрипел — То злее, то добрей,-
Писал себе и пел
Про всяческих зверей:
Что, мол, сбежал гиппопотам
С Египта в Сомали — Хотел обосноваться там,
Да высох на мели.
Но строки те прочлись
Кому-то поутру — И, видимо, пришлись
С утра не по нутру.
Должно быть, между строк прочли,
Что бегемот — не тот,
Что Сомали — не Сомали,
Что все наоборот.
Прочли, от сих до всех
Разрыв и перерыв,
Закрыли это в сейф,
И все — на перерыв.
Чудак пил кофе натощак — Такой же заводной,-
Но для кого-то был чудак
Уже невыездной.
… Пришла пора — а то
Он век бы не узнал,
Что он совсем не то,
За что себя считал.
И после нескольких атак,
В июльский летний зной
Ему сказали: «Ты, чудак,
Давно невыездной!»
Другой бы, может, и запил,
А он махнул рукой:
«Что я,- когда и Пушкин был
Всю жизнь невыездной!»
