В шатре опустилась полночная мгла,
Светильник задула, лампады зажгла.
Глаза Олоферна огней горячей
Пылают они от Юдифи речей.
— Сегодня, владыка, я буду твоей
Раскинься привольней, вина мне налей.
Ты мой повелитель отныне, а я
Твоя безраздельно, навеки твоя.
От ласк предвкушаемых ты захмелел…
Так что же лицо моё бело как мел?
Иль я не Юдифь, не Израиля дочь?
Умру, но сумею народу помочь.
Заснул Олоферн на кровавых коврах.
Покинь мою душу тревога и страх.
Пускай непосилен для женщины меч,
Поможет мне Бог Олоферну отсечь
Тяжелую голову, что поднимал,
Когда моим сказкам, как мальчик, внимал.
Когда говорил, что меня возлюбил,
Не знал он, что час его смертный пробил.
Рассвета проникла в шатер бирюза.
Молили главы отсеченной глаза:
— Юдифь, руку я ведь направил твою,
Меня ты попрала в неравном бою.
Прощай же, Израиля ратная дочь,
Тебе не забыть Олоферна и ночь.
1922
(Записала в 1945)