Глаз мужичий тягостен и страшен,
Смотрит ночь из-под лесных бровей.
Пот и кровь — от выгонов и пашен,
От рубах и черноземных шей.
Сердцем чую: никогда не брошу
Темень изб и злобу ржавых спин.
Я готов их тягостную ношу
На себе перетаскать один!
Край родной, соломенная плаха,
Всем на шее вечная петля.
Но люба мне потная рубаха,
Черный хлеб и сивая земля.
Будут вечно мне милы разгулы,
Звон стаканов, посвист молодца,
Смех до слез, и каменные скулы
Вечно, вечно битого лица.
Эти шрамы под руку лихую
За стаканом горького вина,
Может быть, не раз я поцелую
И за шею обойму спьяна!
Выйду вместе неумыт, нечёсан,
В алый зной, на тяжкую страду.
От земли, от пашни и покоса,
От судьбы — куда же я уйду?
Пусть в избе и овцы и телята
И паскудный из суглинка пол.
Что же делать, коль родного брата
Я в хлеву нечаянно нашел?
Что же делать, если в каждой строчке,
В каждом слове, в каждой запятой —
Меду — капля, а отравы бочка,
Счастья ветка, горя — лес густой!
1923
