В саду был найден клад,
Когда его открыли —
В нём был всё тот же сад,
Деревья те же были…
Мертвенный пепел лун в трауре неба,
Перхотью буквы звезд — моё имя,
Чтобы его прочесть столько вёрст.
Нибелунг, ничего у тебя не выйдет — кошка сдохла, хвост облез.
И никто эту кровь не выпьет, и никто её плоть не съест.
Ждёшь? Врёшь! В руках синдромная дрожь. Пьёшь? Что ж…
На то и солнечный день раскис в квадрате окна.
И твоя мама больна, и твоя мама одна.
Утешься собственным сном, где я — рябиной за окном.
Вольному руки греть в пламени танго,
Я заклинаю пить воды Конго,
Чтобы пожар отмыть — петь да петь.
Нибелунг, это палит костры туземка — бронзовая самка гну.
И ты в клетке её так крепко, что не поймёшь, почему…
«Весна» — похмельный сладко мурчит бес сна.
Вчера была тарида, сегодня в горле блесна.
Твоё вино не беда, когда вина не ясна.
Еще одним серым днём на кухне с грязным столом,
Где я — рябиной за окном.
В памяти млечных рун — смерти и корни.
В рунах движения зла в миокарде,
Чтобы его простить — два крыла.
Нибелунг, это плавит твой воск конвектор —
Перья крыльев вмерзли в сталь.
Память в трубы уносит ветром… Улетай! Улетай!
Семь бед — один ответ — Бога нет как нет,
Где на столе будет гроб, там на столе будет спирт.
Где за столом кто-то пьёт, там под столом кто-то спит.
Где человеческий лом присыпан хлоркой и льдом —
Там я — рябиной за окном.
