Эй, дяденька Охрим! прошу, за ум возьмись:
Владеешь ты и хлебом и волами,
И денежки в кармане завелись,-
Так черт тебя заносит ввысь,
Брататься с господами?
Шут с ними, брось ты их и с ними не водись,
А то, когда к тебе ни загляну я в хату,
Ты с благородием сидишь запанибрата
И водку хлещешь чуть ли не ведром.
А если в нашу занесет сторонку
Заезжего судейского барчонка —
Уж он, как саранча, живет твоим добром.
Но то по пять деньков, веселый, благодушный
Гостит и пристав сам, что маков цвет лицом,
И жалких кляч его полнехонька конюшня
Сыта твоим сенцом.
А между тем давно хлеб в поле ожидает,
Его и птица бьет и ветер рассыпает,
А дядя — все чудит;
С панами он по чарке да по чарке,
Последний грош уж вытряхнул шинкарке,-
А с ними сам господь равняться не велит.
Ведь сказано: панам гулять и веселиться,
А нам, неграмотным, хлеб добывать, трудиться.
Охрим! не сделайся посмешищем села,
Брось, говорю, торчать в компании неравной!
Вот, слушай. Роза у меня совсем недавно
Вдруг в огороде расцвела,
И надо ж на беду, чтоб рядом хмель пробился!
Сначала хорошо с соседкою он жил,
Ан глядь — уже дружок за ветку зацепился.
Взглянул попозже я — всю розу он обвил,
И роза сразу захирела,
Поблекла, после пожелтела;
А распроклятый хмель, как мята, зелен был.
1846