Под пологом ли слишком жарко,
Ночник ли пущен слишком ярко,
Иль шум и шелесты мышей
Твоих коснулися ушей,
Что ты не спишь, раскинув руки,
И слушаешь глухие звуки?
«Фотис, ты спишь?» — Я сплю, молчи, —
И снова замерло в ночи.
«Ты плачешь?» — Нет, спокойся, милый,
Расторгнут нас одной могилой! —
Наутро встала так бледна,
Как будто год была больна.
Весь день был ветрен, сух и ясен,
Но лишь закат зарделся, красен,
Фотис сказала: «Я пойду
На час». Предчувствуя беду,
Ее просил побыть я дома,
Покуда не пройдет истома.
«Не бойся, друг, не будь враждебен.
Клялась я отслужить молебен.
Одна доеду без труда
И тотчас возвращусь сюда.
Ты жди меня, не мучься скукой, —
Молитва будет нам порукой».
Я скрыл тогда невольный вздох.
Вот шум шагов вдали заглох,
На темном и глухом канале
Гондолу тихо отвязали,
Но уж давно взошла луна,
Когда вернулася она.
1910