Небо осенью выше,
печальней
светлее.
Лес — красивей,
особенно ясностью
просек.
Так я вижу его
и ничуть не жалею,
что приходит пора,
уносящая росы,
что кружится листва,
что последняя стая
журавлей
отлетает, тревогой объята.
В этот час,
в сыроватой земле прорастая,
начинают свой путь молодые опята.
И не жаль
журавлиных протяжных известий.
Если осень,
пусть осень.
Но только б не рано.
Пусть, как в жизни людей,
необычно, не вместе
оголяются ветви берез и каштанов.
Но бывает…
орешник зеленый-зеленый,
а негнущийся дуб —
облетевший и черный…
Что мне гнущихся прутьев
земные поклоны?
Мне б дубы да дубы
в вышине непокорной,
мне б сурового кедра янтарные соки,
вот того,
с побуревшим стволом в два обхвата.
Осень!
Час листопада под небом высоким.
Осень!
Первое острое чувство утраты.
Дай мне, сердце, бескрайний полет
голубиный,
собери все опавшие листья у веток.
Облетают рябины, облетают рябины…
А к чему мне рябины?
Я не про это…
1941
