Стихи Бориса Леонидовича Пастернака

Снаружи вьюга мечется И все заносит в лоск. Засыпана газетчица И заметен киоск. На нашей долгой бытности Казалось нам не раз, Что снег идет из скрытности

Пекло, и берег был высок. С подплывшей лодки цепь упала Змеей гремучею — в песок, Гремучей ржавчиной — в купаву. И вышли двое. Под обрыв Хотелось крикнуть

По дому бродит привиденье. Весь день шаги над головой. На чердаке мелькают тени. По дому бродит домовой. Везде болтается некстати, Мешается во все дела

Накрапывало, — но не гнулись И травы в грозовом мешке, Лишь пыль глотала дождь в пилюлях, Железо в тихом порошке. Селенье не ждало целенья, Был мак, как

Я понял жизни цель и чту Ту цель, как цель, и эта цель — Признать, что мне невмоготу Мириться с тем, что есть апрель, Что дни — кузнечные мехи, И что растекся

Пью горечь тубероз, небес осенних горечь И в них твоих измен горящую струю. Пью горечь вечеров, ночей и людных сборищ, Рыдающей строфы сырую горечь пью.

«Не трогать, свежевыкрашен»,- Душа не береглась, И память — в пятнах икр и щек, И рук, и губ, и глаз. Я больше всех удач и бед За то тебя любил, Что пожелтелый

Разрывая кусты на себе, как силок, Маргаритиных стиснутых губ лиловей, Горячей, чем глазной маргаритин белок, Бился, щелкал, царил и сиял соловей.

Садясь, как куры на насест, Зарей заглядывают тени Под вечереющий подъезд, На кухню, в коридор и сени. Приезжий видит у крыльца Велосипед и две винтовки

Я уст безвестных разговор, Как слух, подхвачен городами; Ко мне, что к стертой анаграмме, Подносит утро луч в упор. Но мхи пугливо попирая, Разгадываю