Стихи Валентина Катарсина

Надо мной бродяги облака, волны разбиваются о камни. Как давно, а кажется недавно, я гостил у Юрхо-рыбака. Он уходит в море на баркасе, нехотя беря меня с собой.

Для того он и живёт и дышит, чтобы люди становились ростом выше, чтобы кончил мир мириться с ложью. Если великан не на ходулях, если он действительно громада

Океан влюбился в кухонную тряпку. Это бывает, особенно у океанов… Он часто приходил к ней, но его загоняли в чайники, кастрюли, бадьи. Однажды, увидев

1. Вот и всё: как обложку прочитанной книжки, навсегда твою дверь закрыл. В осеннее утро без спешки, без вспышки побрёл, не касаясь перил.

Монарх приказывал, ученые мужи писали капитальные трактаты, и в них — ячмень родился ото ржи, и приводились странные цитаты, приказывал всесильный фараон

То буен, как река в ущелье, то утренний стыжусь себя ночного, то за вчерашнее прошу прощенья, то за молчанье, то за сказанное слово. Желаний много странных прячу.

Когда дневное смолкнет толокно и присмиреют преданные тени, сгорит в окне последнее окно и вновь в ночи огонь свечу разденет — ты верь: за мощной толщей

Пустяк чернильный — щупают глаза живое описание обеда. О Пушкине мне почерк рассказал правдивее, чем сто пушкиноведов. Что всеобъемлющие толстые тома —

Деревню засыпает первым снегом, опять повисли белые поля на бельевой верёвке горизонта. В кружении снижаются снежинки, встречаясь с долговязым дымом.

Новизной ежедневной отмечен этот мир и суровый, и нежный. Изменились дневные речи, шёпот ночи остался прежним. Изменило время одежды, изощрило орудия бойни