Астафьева Наталья

Меня всё мучает тоска. Всё не найду успокоенья. Так до последнего мгновенья ползут разорванные звенья раздавленного червяка. 1994

Я была девчоночкой тогда — словно свечка, ровненько горела, всем кругом сияла, всех я грела. А теперь я трудный человек: два колючих солнца из-под век

Каждый вечер — бродячие очи ко мне псов голодных, бездомных в морозные ночи… Это, город, твои воспалённые очи у подъезда встречают меня в полутьме.

Когда б ты бакенщиком стал — хлебал бы щи в охотку, и я бы прыгала со скал с тобой в большую лодку. Мы зажигали бы огни, как маленькие звезды, и жили бы

Словно бабочка-поденка – день угас, ночь впереди. Две руки – как два ребенка, спят, обнявшись, на груди. Отключив во мне, как в зданье, зренье, осязанье

Пернатый танец брачного обряда — треск крыл — крестом раскрытые крыла. Как мать-земля рождением брюхата, я в свой черед тяжелая была. Несла, как воду в

Еще почти ребенком ты шла на жертву, мать. Век обернулся волком, чтобы живьем сжевать. Шакалом и гиеной, чтоб кости обглодать… Светло и откровенно ты шла

Почему так нетронуто звонко стародавнее слово: душа? Я осталась девочкой тонкой с голубых берегов Иртыша. Назовешь меня нежной и робкой, заколотится сердце

Дым поднимается снизу, медленный, плавный, долгий… “Лизанька, Лизочка, Лиза” — кто-то кричит над Волгой. Кто-то живет иначе: правильно, просто, мудро.

Несчастен край, в котором может безумец занимать престол. Тех, кто умней, смелей, моложе, упрячет в тюрьмы, уничтожит и установит произвол.