Я.
Ниспадающая.
Ничья.
Беспрекословная, как знаменье.
Вздорная.
Волосы в три ручья.
Он — гримаска девчоночья —
Беспокойство. Недоуменье.
Я — открытая всем ветрам,
Раскаленная до озноба.
Он — ест сырники по утрам,
Ни о чем не скорбя особо.
Я —
Измеряю слова
Навес,
Переплавляя их тут же в пули,
Он — сидит у окна на стуле
И не сводит очей с небес.
Мы-
Не знаем друг друга.
Нас —
Нет еще как местоименья.
Только —
Капелька умиленья.
Любования. Сожаленья.
Он — миндальная форма глаз,
Руки, слепленные точёно…
В общем — в тысячу первый раз,
Лоб сжимая разгорячённо,
Быть веселой — чуть напоказ —
И, хватая обрывки фраз,
Остроумствовать обречённо,
Боже, как это все никчёмно —
Никогда не случится «нас»
Как единства местоимений,
Только горсточка сожалений. —
Все закончилось. Свет погас.
Я.
Все та же.
И даже
Ночь
Мне тихонько целует веки.
Не сломать меня.
Не помочь.
Я — Юпитера дочь.
Вовеки.
Меня трудно любить
Земным.
В вихре ожесточённых весён
Я порой задохнусь иным,
Что лучист, вознесён, несносен…
Но ему не построят храм,
Что пребудет велик и вечен —
Он ест сырники по утрам
И влюбляется в смертных женщин.
Я же
Все-таки лишь струна.
Только
Голос.
Без слов.
Без плоти.
Муза.
Дух.
Только не жена. —
Ветер,
Пойманный
На излёте.
