Строки стынут кроподтеками
На губах, что огнем иссушены.
Люди, пряча глаза за стеклами,
Напряженно меня не слушают.
Злое, честное безразличие —
На черта им мои истерики?.
Им машину бы поприличнее
Без метафор и эзотерики,
Им, влюбленным в пельмени с кетчупом,
Что мои словеса воздушные?
Мне понятно ведь это вечное
Ироничное равнодушие!
Они дышат дымком и сплетнями,
В их бутылочках пиво пенится,
Что им я, семнадцатилетняя
Многоумная проповедница?.
Они смотрят, слегка злорадствуя,
По-отцовски кривясь ухмылками:
«Подрасти сперва, моя страстная,
Чай, и мы были шибко пылкими!»
Я ломаю им представления —
Их дочурки дебильнолицые
Не над новым дрожат Пелевиным,
А флиртуют с ночной милицией.
Я же бьюсь, чтобы стали лучшими
Краски образов, чтоб — не блеклыми,
Но…Ты тоже меня не слушаешь,
Флегматично бликуя стеклами…
