Жизни вялой мы сбросили цепи.
Ты от дев городских друга к деве степной
Выноси чрез родимые степи! »
Конь кипучий бежит; бег и ровен и скор;
Быстрина седоку неприметна!
Тщетно хочет его упереться там взор.
Степь нагая кругом беспредметна.
Там над шапкой его только солнце горит,
Небо душной лежит пеленою;
А вокруг — полный круг горизонта открыт,
И целуется небо с землёю!
И из круга туда, поцелуи любя
Он торопит летучего друга…
Друг летит, он летит; — а всё видит себя
Посредине заветного круга.
Краткий миг — ему час, длинный час — ему миг:
Нечем всаднику время заметить;
Из груди у него вырвался клик, —
Но и эхо не может ответить.
«Ты несёшься ль, мой конь, иль на месте стоишь? »
Конь молчит — и летит в бесконечность!
Безграничная даль, безответная тишь
Отражают, как в зеркале, вечность.
«Там она ждёт меня! Там очей моих свет! »
Пламя чувства в груди пробежало;
Он у сердца спросил: «Я несусь или нет? »
«Ты несёшься! » — оно отвечало.
Но и в сердце обман. «Я лечу, как огонь,
Обниму тебя скоро, невеста».
Юный всадник мечтал, а измученный конь
Уж стоял — и не трогался с места.
1836
