«Веди меня, пустыни житель,
? Святой анахорет;
Близка желанная обитель;
? Приветный вижу свет.
Устал я: тьма кругом густая;
? Запал в глуши мой след;
Безбрежней, мнится, степь пустая,
? Чем дале я вперед».
«Мой сын (в ответ пустыни житель),
? Ты призраком прельщен:
Опасен твой путеводитель —
? Над бездной светит он.
Здесь чадам нищеты бездомным
? Отверзта дверь моя,
И скудных благ уделом скромным
? Делюсь от сердца я.
Войди в гостеприимну келью;
? Мой сын, перед тобой
И брашно с жесткою постелью
? И сладкий мой покой.
Есть стадо… но безвинных кровью
? Руки я не багрил:
Меня творец своей любовью;
? Щадить их научил.
Обед снимаю непорочный
? С пригорков и полей;
Деревья плод дают мне сочный,
? Питье дает ручей.
Войди ж в мой дом — забот там чужды;
? Нет блага в суете:
Нам малые даны здесь нужды;
? На малый миг и те».
Как свежая роса денницы,
? Был сладок сей привет;
И робкий гость, склоня зеницы,
? Идет за старцем вслед.
В дичи глухой, непроходимой
? Его таился кров —
Приют для сироты гонимой,
? Для странника покров.
Непышны в хижине уборы,
? Там бедность и покой;
И скрыпнули дверей растворы
? Пред мирною четой.
И старец зрит гостеприимный,
? Что гость его уныл,
И светлый огонек он в дымной
? Печурке разложил.
Плоды и зелень предлагает
? С приправой добрых слов;
Беседой скуку озлащает
? Медлительных часов.
Кружится резвый кот пред ними;
? В углу кричит сверчок;
Трещит меж листьями сухими
? Блестящий огонек.
Но молчалив, пришлец угрюмый;
? Печаль в его чертах;
Душа полна прискорбной думы;
? И слезы на глазах.
Ему пустынник отвечает
? Сердечною тоской.
«О юный странник, что смущает
? Так рано твой покой?
Иль быть убогим и бездомным
? Творец тебе судил?
Иль предан другом вероломным?
? Или вотще любил?
Увы! спокой себя: презренны
? Утехи благ земных;
А тот, кто плачет, их лишенный,
? Еще презренней их.
Приманчив дружбы взор лукавый:
? Но ах! как тень, вослед
Она за счастием, за славой,
? И прочь от хилых бед.
Любовь… любовь, Прелест игрою
? Отрава сладких слов,
Незрима в мире; лишь порою
? Живет у голубков.
Но, друг, ты робостью стыдливой
? Свой нежный пол открыл».
И очи странник торопливый,
? Краснея, опустил.
Краса сквозь легкий проникает
? Стыдливости покров;
Так утро тихое сияет
? Сквозь завес облаков.
Трепещут перси; взор склоненный;
? Как роза, цвет ланит…
И деву-прелесть изумленный
? Отшельник в госте зрит.
«Простишь ли, старец, дерзновенье,
? Что робкою стопой
Вошла в твое уединенье,
? Где бог один с тобой?
Любовь надежд моих губитель,
? Моих виновник бед;
Ищу покоя, но мучитель
? Тоска за мною вслед.
Отец мой знатностию, славой
? И пышностью гремел;
Я дней его была забавой;
? Он все во мне имел.
И рыцари стеклись толпою:
? Мне предлагали в дар
Те чистый, сходный с их душою,
? А те притворный жар.
И каждый лестью вероломной
? Привлечь меня мечтал…
Но в их толпе Эдвин был скромный;
? Эдвин, любя, молчал.
Ему с смиренной нищетою
? Судьба одно дала:
Пленять высокою душою;
? И та моей была.
Роса на розе, цвет душистый
? Фиалки полевой
Едва сравниться могут с чистой
? Эдвиновой душой.
Но цвет с небесною росою
? Живут единый миг:
Он одарен был их красою,
? Я легкостию их.
Я гордой, хладною казалась;
? Но мил он втайне был;
Увы! любя, я восхищалась,
? Когда он слезы лил.
Несчастный! он не снес презренья;
? В пустыню он помчал
Свою любовь, свои мученья —
? И там в слезах увял.
Но я виновна; мне страданье;
? Мне увядать в слезах;
Мне будь пустыня та изгнанье,
? Где скрыт Эдвинов прах.
Над тихою его могилой
? Конец свой встречу я —
И приношеньем тени милой
? Пусть будет жизнь моя».
«Мальвина!» — старец восклицает,
? И пал к ее ногам…
О чудо! их Эдвин лобзает;
? Эдвин пред нею сам.
«Друг незабвенный, друг единый!
? Опять, навек я твой!
Полна душа моя Мальвиной —
? И здесь дышал тобой.
Забудь о прошлом; нет разлуки;
? Сам бог вещает нам:
Всё в жизни, радости и муки,
? Отныне пополам.
Ах! будь и самый час кончины
? Для двух сердец один:
Да с милой жизнию Мальвины
? Угаснет и Эдвин».