Прости, прости, что вовсе не с тобой
(ты не ревнуешь, вот и не ревнуй!)
я минеральной чокаюсь водой
за Горный Зерентуй…
Пропала жизнь, хоть все еще идет.
Вон князь — и вышиб дно, и вышел вон…
Я не увижу Нерчинский завод,
Даурию, Онон.
Ты знаешь песню, в ней на материк
ушел, ушел последний караван…
…И не услышу, как поет, велик,
в ветрах, Хамар-Дабан.
А бабушка в гимназии Читы.
В Петровский декабристский же острог
в пол-дня на лошадях доедешь ты,
прабабушкин Хилок.
Мне кажется, все рушится вокруг,
и что последний срок уже настал.
Иван Иваныч Пущин, милый друг,
подайте мне сигнал.
Бежать, бежать, покуда стража спит,
ото всего, что сделалось — тюрьма.
Там на Байкале с запада летит
в ночи сарма.
Воздушная слюда и тонкий пар
Аргуни, с молоком кирпичный чай,
Маньчжурия, и дедовский Хайлар,
и синь — Китай…
_19-20 апреля 2004 года
