Снизу пшикнул сжатый воздух. Люди
вышли на перрон.
В.Антонов, «Графоман».
В пригородной электричке, грязной, мерзлой, нежилой, наблюдаю по привычке лица
едущих со мной. Вот у двери мерзнет шлюха — запахнула пальтецо. Отрешенная
старуха солит серое яйцо. Некто углубился в чтенье — «Труд», вторая полоса.
Лыжница от ожиренья хочет убежать в леса. Парень в рыжем полушубке, лет
примерно двадцати, обнимает девку в юбке типа «Господи, прости!».
Ненавижу приоткрытость этих пухлых, вялых губ, эту чахлую небри- тость, эти
брови, этот чуб, ненавижу эту руку на податливом плече, эту скуку, эту суку!
Ненавижу вообще!
Подмосковные пейзажи, вы мучительны весной! Над кустарником и да- же над
полоскою лесной — дух безлюдья, неуюта, холод, пустота, пе- чаль… Если он
и мил кому-то, то волкам, и то едва ль. В этих ветках оголенных и на улицах
пустых — горечь ветров раскаленных и степей не- обжитых. Одинокий призрак
стога, почерневшие дома… И железная дорога безысходна и пряма.
Ветер носит клочья дыма, бьется в окна, гнет кусты. Носит пачку с маркой
«Прима» и газетные листы, и бумажку от конфеты, выцветшую от дождей,
и счастливые портреты звезд, героев и вождей, и пластмассовые вилки,
и присохшие куски, корки, косточки, обмылки, незашитые носки, отлетевшие
подметки, оброненные рубли, — тени, призраки, ошметки наших ползаний в пыли.
Непристойные картинки, пыль, троллейбусный билет, прошлогодние снежинки
и окурки сигарет.
Выдох на последнем слоге, вход, и выдох, и опять!
Уберите ваши ноги!
Дайте голову поднять!
1986