Здесь, на краю нежилой земли,
Штатский не часто встретится,
Но в ближней деревне нас версты свели
С неожиданной собеседницей.
Сто раз обрывалась беседы канва,
Но заново, как откровение,
Мы открывали друг другу слова,
Простые и обыкновенные.
Я думал, что многих из нас война
Сумеет не сжечь — так выжечь.
И время придет — наша ль вина,
Что трудней будет жить, чем выжить!
Но, глядя, как буйно горят дрова,
Как плещет огонь на приволье,
Нам просто казалось, что трын-трава —
Все наши беды и боли.
Что время придет — и мудрая новь
Из праздничных встанет буден,
И краше прежней будет любовь,
И молодость снова будет.
За окнами Лука ломала лед,
Ветер метался талый.
Мы говорили всю ночь напролет,
И ночи нам не хватало.
Решил бы взглянувший со стороны,
Что двое сидят влюбленных,
Что встретил Джульетту полночной страны
Ромео в защитных погонах.
Но все было проще. И к четырем
Дорога дождалась рассвета.
И я распрощался с секретарем
Извозского сельсовета.
Секретарю девятнадцать лет.
Он руку дает мне на счастье.
Он веснушчат. Он курнос. Он одет
В довоенной выкройки платье.
Я с ним не сумел повстречаться с тех пор,
А вы повстречаетесь, исподволь
Попробуйте завязать разговор —
И у вас получится исповедь.
Апрель 1944, под Нарвой
