Закатные окна горят.
Стекло слегонца дребезжит.
Бросая в него хмурый взгляд,
лицо на ладонях лежит.
В глазах его — серый налёт.
Под веками тени темны.
Под ними угрюмо пролег
обугленный лес щетины.
Как тускло мерцает окно.
(Не мучайся — встань да протри.)
Лицо же затемнено
тем жаром, что жжет изнутри.
Две скулы и впалый висок.
В глазах — затаенная злость.
Натянуто, словно носок,
на черепа желтую кость
лицо. Эта зыбкая грань,
припудренная с торца
снежком — точно тонкая ткань,
скрывающая мертвеца.
Не стар, но уже тридцать три.
И нынче не нравятся мне
ни черная накипь внутри,
ни то, что я вижу в окне.
Шкатулка с секретом? Яйцо?
Где блеск, где румянец, где пыл?
Ну, что же ты смотришь, лицо?
На череп налипшая пыль.