Как мне страшно было, сестры,
Я из сада в лес ушла.
Мотыльки там были пестры,
И калина там цвела.
И уж долго ль там была я,
И гналась за мотыльком,
Я не знаю, — только, злая,
Ведьма стала над путем.
Снизу ль вышла, сверху ль встала,
Или с боку подошла, —
Очи злые, светят ало,
А во рту — и ночь, и мгла.
Я гляжу, она все ближе,
И кривится, и растет,
Кости гложет, кости нижет,
Ожерелье мне плетет.
Рот раскроет и закроет,
Справа вечер подступил,
Рот раскроет, филин воет,
И полночный час пробил.
От веселья иль от злости
Все светлей глаза у ней,
Все страшней белеют кости,
Я — бежать, она — «Не смей».
Погрозилась, я застыла,
Я стою, и сплю — не сплю.
Целый лес — моя могила,
Как вернусь я к Кораблю?
Только вдруг вдали запели
По деревне петухи.
Где я? Что я, в самом деле?
Ах, напасти! Ах, грехи!
Чья-то дивная избушка,
Я пред дверкою стою,
И предобрая старушка
Нежит голову мою.
Говорит: «Вот так-то все мы
Через это все прошли, —
Да пред этим звезды немы,
А теперь поют вдали».
И воистину, сестрицы,
Звезды пели надо мной,
И лазоревы зарницы
Вились лентою цветной.
А из лесу-то пошла я,
Мне дала старушка бус,
И совсем она не злая,
Ничего я не боюсь.
А как вышла я к долине,
Вижу чудо — меж ветвей,
Не цветы уж на калине,
Много ягодных огней.
Словно алые кружочки
Словно цвет родил звезду
И сижу я здесь в садочке,
А опять я в лес пойду.
