Опусти глаза, горло закинь!
Белесоватая без пятен синь…
Пена о прошлом напрасно шипит.
Ангелом юнга в небе висит.
Золото Рейна… Зеленый путь…
Странничий перстень, друг, не забудь.
Кто хоть однажды не смел
Бродяжно и вольно вздохнуть,
Завидя рейнвейна звезду
На сиреневом (увы!) небосклоне?
Если мы не кастраты и сони,
Путь — наш удел.
Мертв без спутника путь,
И каждого сердце стучит: «Найду!»
Слишком черных и рыжих волос берегись:
Русые — вот цвет.
Должен уметь
Наклоняться,
Подыматься,
Бегать, ходить, стоять,
Важно сидеть и по-детски лежать,
Серые глаза, как у друга,
Прозрачны и мужественны мысли,
А на дне якорем сердце видно,
Чтоб тебе было стыдно
Лгать
И по-женски бежать
В пустые обходы.
Походы
(Труба разбудит) ждут!
Всегда опоясан,
Сухие ноги,
Узки бедра,
Крепка грудь,
Прям короткий нос,
Взгляд ясен.
Дороги
В ненастье и ведро,
Битвы, жажду,
Кораблекрушенье, —
Все бы с ним перенес!
Все, кроме него, забудь!
Лишний багаж — за борт!
Женщина плачет.
Засох колодец, иссяк…
Если небо не шлет дождей,
Где влаги взять?
Сухо дно моря,
С руки улетел сокол
Не за добычей обычной.
Откуда родятся дети?
Кто наполнит мир,
За райскую пустыню ответит?
Тяжелей, тяжелей
(А нам бы все взлегчиться, подняться)
Унылым грузилом
В темноту падаем.
Критски ликовствуя,
Отрочий клик
С камня возник,
Свят, плоского!
Гелиос, Эрос, Дионис, Пан!
Близнецы! близнецы!
Где двое связаны — третье рождается.
Но не всегда бывает тленно.
Одно, знай, — неизменно:
Где двое связаны, третье рождается.
Спины похитились
Впадиной роз,
Радуйтесь: рос
Рок мой, родители!
Гелиос, Эрос, Дионис, Пан!
Близнецы! близнецы!
Рождаемое тело небу угодно,
Угоден небу и рождаемый дух…
Если к мудрости ты не глух,
Откроешь, что более из них угодно.
Близнецы, близнецы!
Частицы, семя,
Легкий пух!
Плодовое племя,
Молочный дух!
Летишь не зря,
Сеешь, горя!
В воздухе, пламени, земле, воде, —
Воскреснет вольный Феникс везде.
Наши глаза полны землею,
Виевы веки с трудом подымаются,
Смутен и слеп, глух разум,
Если не придет сестра слепая.
Мы видим детей, башни, лес,
Мы видим радугу в конце небес,
Львов морских у льдистых глыб,
Когда море прозрачно, мы видим рыб,
Самые зрячие вскроют живот,
И слышно: каша по кишкам ползет.
Но мы не видим,
Как рождаются мысли, — взвесишь ли?
Как рождаются чувства, — ухватишь ли?
Как рождается Илиада, — откуси кусок!
Как летают ангелы, — напрасно нюхать!
Как живут покойники, — разговорись!
Иногда мы видим и не видим вместе,
Когда стучится подземная сестра,
И мы говорим: «Что за сон!»
А смерть — кто ее видел?
Кроты, кроты, о чем вы плачете?
Юнга поет на стройной мачте:
— Много каморок у нас в кладовой,
Клады сияют, в каждой свой.
Рожь ты посеешь — и выйдет рожь,
Рожь из овса — смешная ложь.
Что ребенка рождает? Летучее семя,
Что кипарис на горе вздымает? Оно.
Что возводит звенящие пагоды? Летучее семя.
Что движением кормит «Divina Comedia» *? Оно!
Что хороводы вверх водит
Платоновских мыслей
И Фокинских танцев,
Серафимских кругов?
Летучее семя.
Что ничего не рождает,
А тяжкой смертью
В самом себе лежит,
Могильным, мокрым грузом?
Бескрылое семя.
Мы путники: движение — обет наш,
Мы — дети Божьи: творчество — обет наш,
Движение и творчество — жизнь,
Она же Любовь зовется.
Движение только вверх:
Мы — мужчины, альпинисты и танцоры.
Воздвиженье!
В тени бразильской Бросельяны
Сидели девушки кружком,
Лиловые плетя лианы
Над опустелым алтарем,
«Алас! Алас!» Нашло бесплодье!
Заглох вещательный Мерлин.
Точил источник половодье
Со дна беременных долин.
Пары сырые ветр разгонит,
Костер из вереска трещит.
«Алас! Алас!» — удод застонет,
И медно меркнет полый щит.
Любовь — движенье,
Недвижный не любит,
Без движенья — не крылато семя,
Девы Бросельянские.
Отвечали плачеи Мерлиновы:
— Бесплодье! Бесплодье!
Алас! Алас! —
Двигался стержень,
Лоно недвижно.
Семя летело,
Летело и улетело,
А плода нет. —
Удоды, какаду, пересмешники,
Фламинго, цапли, лебеди
Захлопали крыльями,
Завертели глазами.
Алас! Алас!
А плода нет!
Над лесом льдина плывет;
На льдине мальчик стоит,
Держит циркуль, весы и лесенку.
Лесенка в три ступеньки.
Лесенка золотая,
Мальчик янтарный,
Льдина голубая,
Святой Дух розовый.
— Девы Бросельянские,
Умеете считать до трех?
Не спросит Бог четырех.
Глаза протри:
Лесенка, — раз, два, три.
Только: раз, два, три,
А не три, два, раз, —
Иначе ничего не выйдет у нас.
Я говорю о любви,
О том же думаете и вы.
Где раз и два,
Там и три.
Три — одно не живет.
Раз и три,
Два и три,
Опять не живет.
Скакать и выкидывать нельзя.
Такая загадка.
Разгадаете — все вернется.
Раз для двух,
Два для раза,
Три для всех.
Если раз для всех,
Два плачет,
Если два для всех,
Раз плачет,
А три не приходит.
Только три для всех,
Но без раза для двух
И без двух для раза.
Трех
Для всех
Нет —
Вот и весь секрет! —
Мыс запылал меж корабельных петель,
Вином волна влачится за кормой.
Все мужество, весь дух и добродетель
Я передам тебе, когда ты — мой.
Кто любит, возвышается и верен,
В пустынях райских тот не одинок,
А путь задолго наш судьбой измерен.
Ты — спутник мой: ты — рус и светлоок.
* «Божественную комедию» (ит.).
1922
