1
Мир
широк и велик
с пути полета,
но хвалит
каждый кулик
свое болото.
Пускай
и в земную треть
гнездо куличье,
хочу лететь —
осмотреть
земли величье.
Дыши шумней,
паровоз,—
зима седая.
Кружись,
лесов хоровод,
вниз оседая…
Как быстро
вдаль ни бежит
твой путь,— он робок;
глумясь,
встают рубежи
в крутых сугробах.
Раскинулась
широко
страна — Расея,
и в ней
таких дураков
не жнут, не сеют.
Сто дней
топочи конем —
не сдаст пространство.
Пора
говорить о нем
не так пристрастно.
Как медленный
сток ржи
в амбарный запах,—
замедленная
жизнь
обваливается на Запад.
2
Дорога была
навек
прочна, опрятна;
винтами
вилась наверх
и шла обратно.
Вся белая,
без теней,
ровна, как скатерть..,
И полз
мурашом по ней
мотор на скате.
Теперь,
воротясь назад,
она воочию
впивается
мне в глаза
и днем и ночью.
Чем сможет
чужая страна
нам сердце трогать?
Натянутая,
как струна,
звенит дорога.
Не узенькою
тропой —
от речки в рощу:
по этакой
и слепой
пройдет на ощупь.
С такой
к рулю привыкать;
здесь воз — помеха.
По этой
без грузовика
не стоит ехать!
На этой —
кого ни встреть,
не разоспится…
И люди
идут быстрей,
и чаще спицы.
3
Чем ближе
родные места,
тем реже люди:
«… Чем тише
наша езда,
тем дальше будем!»
Замшелая
мудрость лесов,
колтун распутиц…
Какое тебя
колесо
возьмет распутать?
И хватит ли
лет полста
твоей тощищи,
чтоб
гладью дорог-холстов
был грунт расчищен?
Товарищи
и творцы,
болото — шатко:
скорей
подвози торцы,
грани брусчатку.
Пусть там,
где вилась морошка
да голубица,
асфальтовая
дорожка
в тень углубится.
Пусть там,
где лишь филин ухал
во мгле трясины,
шуршит
хорошо и сухо
прокат резины.
Пусть каждому
станет дорог,
как голос близкий,
гудок
и знакомый шорох
сквозь пыль и брызги.
Чтоб нам бы
не тише ехать
вдаль, без задора —
пусть всюду звучит,
как эхо,
зов Автодора!
1928