Стихи Владимира Владимировича Маяковского

Подступает голод к гландам… Только, будто бы на пире, ходит взяточников банда, кошельки порастопыря. Родные снуют: — Ублажь да уважь-ка!

От этого Терека в поэтах истерика. Я Терек не видел. Большая потерийка. Из омнибуса вразвалку сошел, поплевывал в Терек с берега, совал ему в пену палку.

Били копыта, Пели будто: — Гриб. Грабь. Гроб. Груб.- Ветром опита, льдом обута улица скользила. Лошадь на круп грохнулась, и сразу за зевакой зевака, штаны

Сын отцу твердил раз триста, за покупкою гоня: — Я расту кавалеристом. Подавай, отец, коня! — О чем же долго думать тут? Игрушек в лавке много вам.

Куда бы ты ни направил разбег, и как ни ерзай, и где ногой ни ступи,- есть Марксов проспект, и улица Розы, и Луначарского — переулок или тупик. Где я?

Несется клич со всех концов, несется клич во все концы: — Весна пришла! Даешь скворцов. Добро пожаловать, скворцы! — В самом лучшем месте самой лучшей

По этой дороге, спеша во дворец, бесчисленные Людовики трясли в шелках золочёных каретц телес десятипудовики. И ляжек своих отмахав шатуны, по ней, марсельезой

1 В других столовых люди — тени. Лишь в «Моссельпроме» сытен кус. Там — и на кухне и на сцене здоровый обнаружен вкус. Там пиво светло, блюда полны, там

Ещё старухи молятся, в богомольном изгорбясь иге, но уже шаги комсомольцев гремят о новой религии. О религии, в которой нам не бог начертал бег, а, взгудев

Очевидно, не привыкну сидеть в «Бристоле», пить чай, построчно врать я, — опрокину стаканы, взлезу на столик. Слушайте, литературная братия!