Стихи Евгения Александровича Евтушенко

Я не сдаюсь, но все-таки сдаю, Я в руки брать перо перестаю, И на мои усталые уста пугающе нисходит немота. Но слышу я, улегшийся в постель, Как что-то

А. Межирову О, свадьбы в дни военные! Обманчивый уют, слова неоткровенные о том, что не убьют… Дорогой зимней, снежною, сквозь ветер, бьющий зло, лечу

_С. Щипачеву Смотрели в окна мы, где липы чернели в глубине двора. Вздыхали: снова снег не выпал, а ведь пора ему, пора. И снег пошел, пошел под вечер.

Тревожьтесь обо мне пристрастно и глубоко. Не стойте в стороне, когда мне одиноко. В усердии пустом на мелком не ловите. За все мое «потом» мое «сейчас» любите.

Под кожей у любого человека в комочке, называющемся сердце, есть целый мир, единственно достойный того, чтоб тратить краски на него. Туда фотограф никакой не влезет.

В стекло уткнув свой черный нос, все ждет и ждет кого-то пес. Я руку в шерсть его кладу, и тоже я кого-то жду. Ты помнишь, пес, пора была, когда здесь женщина жила.

Кто самый острый современный писатель? — спорит целый мир. Знаток я, может, не отменный, ну, а по моему — Шекспир. И вечность гамлетовской темы прибоем

«Москва — Сухуми» мчался через горы. Уже о море были разговоры. Уже в купе соседнем практиканты оставили и шахматы и карты. Курортники толпились в коридоре

Благословенна русская земля, открытая для доброго зерна! Благословенны руки ее пахарей, замасленною вытертые паклей! Благословенно утро человека у Кустаная

Ходивший на Боброва с батею один из дерзких огольцов, послебобровскую апатию взорвал мальчишкою Стрельцов. Что слава? Баба-надоедиха. Была, как гения печать