Стихи Иосифа Бродского

М. Б. Одна ворона (их была гурьба, но вечер их в ольшанник перепрятал) облюбовала маковку столба, другая — белоснежный изолятор. Друг другу, так сказать

М. Б. «Идем, Исак. Чего ты встал? Идем». «Сейчас иду». — Ответ средь веток мокрых ныряет под ночным густым дождем, как быстрый плот — туда, где гаснет окрик.

Однажды я тоже зимою приплыл сюда из Египта, считая, что буду встречен на запруженной набережной женой в меховом манто и в шляпке с вуалью.

День кончился, как если бы она была жива и, сидя у окна, глядела на садящееся в сосны светило угасающего дня и нe хотела зажигать огня, а вспышки яркие

Да, точно так же, как Тит Ливий, он сидел в своем шатре, но был незримо широкими песками окружен и мял в сухих руках письмо из Рима. Палило солнце.

«Там он лежит, на склоне. Ветер повсюду снует. В каждой дубовой кроне сотня ворон поет.» «Где он лежит, не слышу. Листва шуршит на ветру.

И. К. У всего есть предел: в том числе у печали. Взгляд застревает в окне, точно лист — в ограде. Можно налить воды. Позвенеть ключами. Одиночество есть

Тогда, когда любовей с нами нет, тогда, когда от холода горбат, достань из чемодана пистолет, достань и заложи его в ломбард. Купи на эти деньги патефон

М. Б. В один из дней, в один из этих дней, тем более заметных, что сильней дождь барабанит в стекла и почти звонит в звонок (чтоб в комнату войти, где

Черные города, воображенья грязь. Сдавленное «когда», выплюнутое «вчерась», карканье воронка, камерный айболит, вдавливанье позвонка в стираный неолит.