Астафьева Наталья

Подбитая совесть сосет их, как тля. К ним ластятся столики, льстиво юля. Их кровь — алкоголь, их нерв — никотин, их пальцы трясутся — листья осин.

О, люди-рыбы! Люди-птицы! В пространстве бесконечном ночи куда плывете? куда летите? что узрил там ваш ум пророчий? Была дана вам вся планета, как в Книге

На кочках вылинявший снег повис, как шерсти клочья. И смерть задумал человек, как камень, мысль ворочая. И ухнуло и вверх пошло, беременное семенем, как

О, женщины! Когда б не быт, кастрюль и чашек свинство, когда бы не любви магнит, тоска по материнству… В нас бес, как в колбочке, сидит матерого министра.

Земля – летящий белый голубь в холодном синем поднебесье, подснежник первый в мелколесье, в созвездьях звезд проросший желудь. Земля нас кормит белым хлебом

Где ты, с красною звездой, в кожанке помятой? За какой лежишь рекой, скошен автоматом? Я у тех берегов сроду не бывала. Я твою крутую бровь пальцем не ласкала.

По избе шныряет ветер, где-то в щелки проскочил… Спрятались на печку дети, тарабарят, как грачи. К костенеющим от стужи пальцам книга приросла.

Ощипали, как курицу… Память украли. Из квартиры в квартиру, из дома шли в дом, изымали, свозили на свалки, сжигали… Всё забрали. И нечем питаться печали

Вот он, смеющийся, в газете, такой завидно молодой, когда летит в своей ракете над замирающей Землей. Ему увидеть выпадает планету в солнечном кольце

Не те, кто нужно, умирают… Не те, кому пора! Планету перенаселяют лжецы и фраера. Скопцы с глазницами пустыми. Монахи и дельцы. Слепцы безумные босые.