Астафьева Наталья

Вся жизнь была тяжелой, как мерзлый куль с углем. Я проросла, как желудь на пустыре глухом. Вся жизнь была тяжелой, нескладной и смешной.

Я выпала из времени, из хищной злобы дней. Не с этими, не с теми я — я с теми, кто бедней. Устав от лжи и жадности богатых наглых дам, гляжу, что бабьей

Схвачу руками голыми в объятья целый свет. Уткнусь скулою в полымя, а матери-то нет. Над бельмами разверстыми чернее воронья просторами безвестными кружится жизнь моя.

Горю, горю я, как костёр, в степи зажжённый пастухами, — вокруг пустой ночной простор, лишь ветер раздувает пламя. Всё ярче, ярче я горю… А ты увидишь

Жизнь прошла. И так ее жалко! Нет ее. Ничего взамен. И вянет в стакане фиалка среди белых лекарственных стен. 1994

Над обомлевшей степью свистят перепела. Как угли в теплом пепле, я память берегла. Гора арбузов спелых. Поваленный плетень… Меня, как солнце, грела отца большая тень.

Открою каждую морщинку, как прошлогоднюю тропинку. Как лес весеннею порою, тебя я заново открою. 1960

Подходила смерть к самым воротам, ударяла в медь – в колокол заботы. И не отвратить крик рукой усталой, только: — Дайте пить! – я всю ночь шептала. Только: — Дайте пить!

Урчит, журчит живой ручей, мне ясен смысл его речей: живу, живу, живу! И небо, словно полотно, подсинено, белым-бело: живу, живу, живу! Лес, захлебнувшийся

Бывало, женщины сойдутся в кружок, как боевая рать, с прихлёбом тянут чай из блюдца и ну — мужчин перебирать. Ткнут бублик — пшёл гулять!