Астафьева Наталья

Такой стоит тончайший звон в лугах весь день, как будто на невидимом току таинственный ведется обмолот, в стеклянных мелодичных молотилках проносится мельчайшее

Отделилась ветка от меня, стала жить сама. На зеленых листьях жилки, как дорожки. Линии расходятся на ее ладошке. Гляну с удивлением чуть со стороны… Были

Нет, я совсем не исчезну, вся не сойду со снегами – с первыми синими днями в птичьи уйду пересуды… Это моими шагами дом твой скрипит вечерами.

У него я вижу не морщины, а глаза пытливо-человечьи… Пусть глядят красивые мужчины, как я с ним иду, расправив плечи. Пусть глядят. Немолод, я моложе.

Лето… Знаешь, что такое лето? Это — когда двое на порог, спрячут вдруг ленивым взмахом веток веки с солнцем под один платок. Это — когда скинуть неохота

Лягушата в ручьи наутек врассыпную летят из-под ног. Прошлогодние корни разрыв, лезут тонкие лапки травы. Синеватый продрогший лесок. Лоскутки почерневшего снега.

В страданье ввергнуть человека, исторгнуть из небытия в горнило атомного века едва прозревшее дитя? Нет, милосердней из утробы еще бесчувственный комок

Во время неурочное, в ночи немой, ничьей, чу, звук тупой, настойчивый жующих челюстей. Жуют бумагу, дерево — лишь сыплется труха… Жрут мертвую материю

Прощанье с миром милым затянулось. Прощанье с другом милым затянулось. Вся жизнь моя нелепо растянулась, но поздно начинать её с конца. Прожить её по трафарету нудно.

Уйти, в природе раствориться под синим холодом струи, где, наклонясь с обрыва, птицы полощут крылышки свои. Не рассуждать, не биться в споре.