Апухтин Алексей

_М. Д. Ж[едринск]ой В уютном уголке сидели мы вдвоем, В открытое окно впивались наши очи, И, напрягая слух, в безмолвии ночном Чего-то ждали мы от этой тихой ночи.

Однажды снилось мне, что площадь русской сцены Была полна людей. Гудели голоса, Огнями пышными горели окна, стены, И с треском падали ненужные леса.

Н. И. М….ву О Боже мой! Зачем средь шума и движенья, Среди толпы веселой и живой Я вдруг почувствовал невольное смущенье, Исполнился внезапною тоской?

Май на дворе… Началися посевы, Пахарь поет за сохой… Снова внемлю вам, родные напевы, С той же глубокой тоской! Но не одно гореванье тупое — Плод бесконечных

ДРАМАТИЧЕСКАЯ СЦЕНА ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: Князь Таврический. Графиня Браницкая, рожденная Энгельгардт, его племянница. Бауер, полковник. Юзевич, секретарь

Распятый на кресте нечистыми руками, Меж двух разбойников Сын божий умирал. Кругом мучители нестройными толпами, У ног рыдала мать; девятый час настал

Взгляните на него, поэта наших дней, Лежащего во прахе пред толпою: Она — кумир его, и ей Поет он гимн, венчанный похвалою. Толпа сказала: «Не дерзай Гласить

Идиллия Жарко мне! Не спится… Месяц уж давно, Красный весь, глядится В низкое окно. Призатихло в поле, В избах полегли; Уж слышней на воле Запах конопли

Хоть стих наш устарел, но преклони свой слух И знай, что их уж нет, когда-то бодро певших, Их песня замерла, и взор у них потух, И перья выпали из рук окоченевших!

Меня вы терзали, томили, Измучили сердце тоской, Одни — своей скучной любовью, Другие — жестокой враждой. Вы хлеб отравили мне, ядом Вы кубок наполнили