Антокольский Павел

Легко скользнула «Красная стрела» С перрона ленинградского вокзала. И снова нас обоих ночь связала И развернула смутных два крыла. Но никаких чудес не

Когда-то был Париж, мансарда с голубятней. И каждый новый день был века необъятней,— Так нам жилось легко. Я помню влажный рот, раскинутые руки… О, как

В моей комнате, краской и лаком блестя, Школьный глобус гостит, как чужое дитя. Он стоит, на косую насаженный ось, И летит сквозь пространство и время

Мать моя — колдунья или шлюха, А отец — какой-то старый граф. До его сиятельного слуха Не дошло, как, юбку разодрав На пеленки, две осенних ночи Выла мать

Словами черными, как черный хлеб и жалость, Я говорю с тобой,- пускай в последний раз! Любовь жила и жгла, божилась и держалась. Служила, как могла, боялась общих фраз.

Кончен день. И в балагане жутком Я воспользовался промежутком Между «сколько света» и «ни зги». Кончен день, изображенный резко, Полный визга, дребезга

Как это ни печально, я не знаю Ни прадеда, ни деда своего. Меж нами связь нарушена сквозная, Само собой оборвалось родство. Зато и внук, и правнук, и праправнук

Пусть падают на пол стаканы Хмельные и жуток оскал Кривых балаганных зеркал. Пусть бронзовые истуканы С гранитных срываются скал! Все сделано до половины.

Возникает, колеблется, с воплем проносится мимо. Если просишь: останься!– то все потерял впопыхах. То, что было когда-то обещано,– ветром гонимо.

_А. Н. Н. 1 Вот и явился я в твой дом, Пусть не в родной, зато в последний,— Старик восьмидесятилетний Не осужден ничьим судом. Всё ясно!