Андреев Даниил

Выходила из жгучей Гашшарвы, Из подземной клокочущей прорвы, — И запомнили русский пожар вы — Не последний пожар и не первый: Пламена, пожиравшие срубы

Над талыми кровлями ранней весной Призывные ветры нам шлёт юго-запад: В них — жизнь непохожих народов, и зной, Густых виноградников приторный запах.

… Ах, зачем эти старые сны: Бури, плаванья, пальмы, надежды, Львиный голос далекой страны, Люди чёрные в белых одеждах… Там со мною, как с другом, в шатре

Я мог бы рассказывать без конца О тех неизбежных днях, О праздниках солнечных тех времен, О храмах и культе том; О бого-сотворчестве; об ином, Прекраснейшем ритме дней;

Вечер над городом снежным Сказку запел ввечеру… В сердце беру тебя нежно, В руки чуть слышно беру. Всё непонятно знакомо, Холмик любой узнаю… В гнездышке

Язык любви из мягких звуков соткан: За нежным «эль» задумчивое «эм»; Он ласково качается, как лодка, То говорлив, то робко полунем. Последыши могучих поколений

— Не пробуй разъять изощренною мыслью Мой двойственный образ: в нём солнце и тьма. Своих отражений сама не исчислю. Покорных созвездий не помню сама.

Чуть колышется в зное, Еле внятно шурша, Тихошумная хвоя, Стран дремучих душа. На ленивой опушке, В землянике, у пней, Вещий голос кукушки Знает счёт моих

Не как панцирь, броня иль кираса На груди беспокойного росса, Но как жизнетворящие росы — Для народов мерцанье кароссы: Для тевтонов, славян, печенегов

Берег скалистый высок. Холоден мертвый песок. За разрушенными амбразурами, В вечереющей мгле — никого. Брожу я, заброшенный бурями, Потомок себя самого.