Андреев Даниил

В узел сатаны нити городов свиты, Кармою страны скован но рукам дух… Где Ты в этот час, ближний из Сынов Света, Бодрствующий в нас огненной борьбой двух?

Я любил вечерами Слушать с хоров ажурных Исполинского зала В молчаливое дворце Тихий свет абажуров, Россыпь мягких опалов, — И, как в сумрачной раме, Блик

— Я берегу — Кук-ку!.. — На берегу — Кук-ку!.. … и над рекой Сон хвои и трав. И на суку — Кук-ку!.. все стерегу — Кук-ку!.. … заветный бор От всех потрав.

Над рекою, в нелюдном предвечерий, Кочевой уже потрескивал костер, И туманы, голубые как поверия, Поднимались с зарастающих озер. Из-за мыса мелового

Вот блаженство — ранью заревою Выходить в дорогу босиком! Тонкое покалыванье хвои Увлажненным сменится песком; Часом позже — сушью или влагой Будут спорить

Свежий вечер. Старый переулок, Дряхлая церковушка, огни… Там тепло, там медленен и гулок Голос службы, как в былые дни. Не войти ли?. О, я знаю, знаю

Бенарес! Негаснущая радуга Нашим хмурым, горестным векам! Преклоняю с гордостью и радостью Чашу сердца к этим родникам. Шумным полднем, в тихом пенье месяца

Вот, бродяжье мое полугодье Завершается в снежной мгле. Не вмещает память угодий, Мной исхоженных на земле. Дни, когда так чутко встречала Кожа почву и

Сумрачные скалы Галилеи, Зноями обугленные впрах… По долинам — тонкие лилеи Да стада в синеющих горах. Странный вечер… Край Ерусалима, Тихий дом.

Из шумных, шустрых, пестрых слов Мне дух щемит и жжет, как зов, Одно: бродяга. В нем — тракты, станции, полынь, В нем ветер, летняя теплынь, Костры да фляга;