Анчаров Михаил

_Юрию Ракино Он был боксером и певцом — Веселая гроза. Ему родней был Пикассо, Кандинский и Сезанн. Он шел с подругой на пари, Что через пару лет Достанет

(Из книги «Этот Синий Апрель») Батальоны все спят, Сено хрупают кони. И труба заржавела На старой цепи. Эта тощая ночь В случайной попоне Позабыла про

Буфер бьется Пятаком зеленым, Дрожью тянут Дальние пути. Завывают В поле эшелоны, Мимоходом Сердце прихватив. Паровоз Листает километры.

(Из книги «Теория Невероятности») … Тихо капает вода: Кап-кап. Намокают провода: Кап-кап. За окном моим беда, Завывают провода. За окном моим беда, Кап-кап.

Впереди колонн Я летел в боях, Я сам нащупывал цель, Я железный слон, И ярость моя Глядит в смотровую щель. Я шел как гром, Как перст судьбы, Я шел, поднимая

Рост у меня Не больше валенка. Все глядят на меня Вниз, И органист я Тоже маленький, Но все-таки я Органист. Я шел к органу, Скрипя половицей, Свой маленький

Детский плыл кораблик По синей реке, Плыли дирижабли По синей реке. По зелёной, зеленой, Зеленой траве Пулями простреленный Шел двадцатый век.

Неподалеку от могил Лежит зерцало вод, И лебедь белая пурги По озеру плывет. По бесконечным городам, По снам длиною в год И по утраченным годам, И по зерцалу вод.

Пустыри на рассвете, Пустыри, пустыри, Снова ласковый ветер, Как школьник. Ты послушай, весна, Этот медленный ритм, Уходить — это вовсе Не больно.

Я мальчишкою был богомазом. Только ночью, чуть город затих, Потихоньку из досок чумазых Вырезал я коней золотых. Богомазы мне руки крутили, Провожали до