Агнивцев Николай

Грустный Месяц, томясь от любви, Пальцем в небо потыкал, Расстроился и – Захныкал: «Ох, уж и грустно мне, Месяцу, Прямо сказать не могу, Впору, ей-богу

Средь королевских всяких благ Король Артур, король-чудак Жил был давиым. Давно!.. И тем Артур известен был, Что лишь две вещи он любил: Раздумье и вино!

На снежной площади, собою В полдня столетье озаря, Среди музейного покоя Белеет шпага Декабря… И до сих пор еще – в печали Она вздыхает над собой… Ее недаром

В старомодном тихом зальце Увлеклись, скосивши взоры, Два фаянсовых китайца Балериной из фарфора. Увидав, что близок Эрос, Улыбнулась танцовщица, И ей

В этот день, как огромный опал, Было небо прозрачно… И некто, В черный плащ запахнувшись, стоял На мосту у «Большого проспекта»… И к нему, проскользнув

В тот день все люди были милы, И пахла, выбившись из силы. Как сумасшедшая, сирень. Трень-брень. И, взяв с собою сыр и булку, Сюзанна вышла на прогулку.

Между статуй прямо к Леде Шла по парку гордо леди, А за нею чинно следом Шел лакей с шотландским пледом. И сказала гордо леди, Подойдя вплотную к Леде: «Шокинг!

К монне Фиаметте Стукнул на рассвете Граф Ренэ Камбон. И хоть Фиаметта Ие была одета, Все ж был принят он В розовом алькове, Где у изголовья Под гирляндой

У доньи Лауры, испанки беспечной, Имеется домик (с балконом, конечно) И вот под балконом (хоть его и не звали) Явился с гитарою дон Паскуалле… И, взявши

Ландо, коляски, лимузины, Гербы, бумажники, безделки, Брильянты, жемчуга, рубины — К закату солнца – все на «Стрелке»! Струит фонтанно в каждой даме Аккорд