Агнивцев Николай

Где-то давно, друг от друга особо, Жили да были три старых набоба, Верили твёрдо они с давних пор, Что, мол:, спина – просто пыльный ковер.

Вот раскрытое окошко!.. И задумчиво сидит В том окошке рядом с кошкой Госпожа Агнесса Шмидт. Где-то мерно бьет «12»… И, взглянувши на чулки, Стала тихо

Как-то раз порой вечерней, В покосившейся таверне У красотки Николетты, (чьи глаза, как два стилета) Нас собралось ровно семь (Пить хотелось очень всем).

Ау, века? Ах, где ты, где ты, Веселый век Елизаветы, Одетый в золото и шелк?. Когда в ночи, шагая левой, Шел на свиданье, как Ромео, К императрице целый полк!

Смерть с Безумьем устроили складчину! И, сменив на порфиру камзол, В Петербург прискакавши из Гатчины, Павел I-ый взошел на престол. И, Судьбою в порфиру

Однажды некий толстый слон, Красою мухи поражен, К той мухе, словно феодал, Преступной страстью воспылал! Но муха, быстро рассудив, Что толстый слон, хоть

Рассветает! Даль зовет В вихри звоном санным!.. Тройка стынет у ворот… – «Ну-ка, Петр, к цыганам!»… Гаркнул зычно Петр: «Па-а-а-ди!» (Парень он таковский!

Их две сестры: одна от неба, Ну, а другая – от земли. И тщетно жду: какую мне бы Дать боги Случая могли: Вот ту – которая от неба, Иль ту, другую – от земли?

Солнце вдруг покрылось флёром… Как-то грустно… Как-то странно… «Джим, пошлите за мотором И сложите чемоданы…» Положите сверху фраки, Не забудьте также

В моём изгнаньи бесконечном Я видел все, чем мир дивит: От башни Эйфеля — до вечных Легендо-звонных пирамид!.. И вот «на ты» я с целый миром!