Адамович Георгий

Анне Ахматовой Так беспощаден вечный договор! И птицы, и леса остались дики, И облака, — весь незапевший хор О гибели, о славе Эвридики.

Еще переменится все в этой жизни — о, да! Еще успокоимся мы, о былом забывая. Бывают минуты предчувствий. Не знаешь когда. На улице, дома, в гостях, на

Ни срезанных цветов, ни дыма панихиды, Не умирают люди от обиды И не перестают любить. В окне чуть брезжит день, и надо снова жить. Но если, о мой друг

Лишь растеряв по свету всех друзей, Едва дыша, без денег и любви, И больше ни на что уж не надеясь, Он понял, как прекрасна наша жизнь, Какое торжество

Был вечер на пятой неделе Поста. Было больно в груди. Все жилы тянулись, болели, Предчувствуя жизнь впереди. Был зов золотых колоколен, Был в воздухе звон

Гдe ты теперь? За утесами плещет море, По заливам льдины плывут, И проходят суда с трехцветным широким флагом. На шестом этаже, у дрожащего телефона Человек говорит;

Приглядываясь осторожно К подробностям небытия, Отстаивая, сколько можно, Свое, как говорится, «я», Надеясь, недоумевая, Отбрасывая на ходу «Проблему зла»

Стихам своим я знаю цену. Мне жаль их, только и всего. Но ощущаю как измену Иных поэзий торжество. Сквозь отступленья, повторенья, Без красок и почти без

Тихим, темным, бесконечно — звездным, Нет ему ни имени, ни слов, Голосом небесным и морозным, Из — за бесконечных облаков, Из — за бесконечного эфира

«Понять — простить». Есть недоступность чуда, Есть мука, есть сомнение в ответ. Ночь, шёпот, факел, поцелуй… Иуда. Нет имени темней. Прощенья нет.