Платов! Европе уж известно,
Что сил Донских ты страшный вождь.
Врасплох, как бы колдун, всеместно
Падешь как снег ты с туч иль дождь.
По черных воронов полету,
По дыму, гулу, мхам, звездам,
По рыску волчью, видя мету,
Подходишь к вражьим вдруг носам;
И, зря на туск, на блеск червонца,
По солнцу, иль протйву солнца,
Свой учреждаешь ертаул
И тайный ставишь караул.
В траве идешь — с травою равен;
В лесу — и равен лес с главой;
На конь вскокнешь — конь тих, не нравен,
Но вихрем мчится под тобой.
По камню ль черну змеем черным
Ползешь ты в ночь — и следу нет.
По влаге ль белой гусем белым
Плывешь ты в день — лишь струйка след.
Орлом ли в мгле паришь сгущенной —
Стрелу сечешь ей в след пущенной
И, брося петли округ шей,
Фазанов удишь, как ершей.
Разил ты Льва, Луне гнул роги,
Ходил противу Солнца в бой;
Медведей, тигров средь берлоги
Могучей задушал рукой:
Почто ж вепря щетино-черна,
Залегшего в лесах средь блат,
С клыков которого кровь, пена
Течет — зловоние и яд —
От рыла взрыты вкруг могилы,
От взоров пламенны светилы
Край заревом покрыли весь,
Арканом не схватил поднесь?
Что ж стал? — Борза ль коня не стало?
Возьми ковер свой самолет.
Ружейного ль снаряду мало?
Махни ширинкой — лес падет.
Запаса ли не видишь хлебна?
Гложи железны просфиры.
Жупан ли, епанча ль потребна?
Сам невидимкой всё бери.
Сапог нет? — ступни самоходны
Надень, перчатки самородны
И дуй на огнь, на мраз, на глад:
Российской силе нет преград.
Бывало, ведь и в прежни годы
Взлетала саранча на Русь,
Многообразные уроды
Грозили ей налогом уз.
Был грех, от свар своих кряхтели,
Теряли янством и главы, —
Но лишь на бога мы воззрели,
От сна вспрянули будто львы.
Был враг чипчак — и где чипчаки?
Был недруг лях — и где те ляхи?
Был сей, был тот — их нет; а Русь?.
Всяк знай, мотай себе на ус.
Да как же это так случалось?
Заботились, как днесь, цари;
Премудро всё распоряжалось,
Водили рать богатыри:
При Святославиче Добрыня
Убил дракона в облаках;
Чернец Донского — исполина
Татарского поверг во прах.
Голицын, Шереметев, Львовы
Крушили зубы в дни Петровы;
Побед Екатерины лавр —
Чесма, Кагул, Крым, Рымник, Тавр.
Неужто Альпы в мире шашка?
Там молньи Павла видел галл;
На кляче белая рубашка
Не раз его в усы щелкал, —
Или теперь у Александра
При войске нету молодца?
С крестом на адска Саламандра
Ужель не сыщется бойца?
Внемли же моему ты гласу:
Усердно помоляся Спасу,
В четыре стороны поклон —
И из ножон булат твой вон!
И с свистом звонким, молодецким,
Разбойника сбрось Соловья
С дубов копьем вновь мурзавецким
И будь у нас второй Илья;
И, заперши в железной клетке,
Как желтоглазого сыча,
Уранга, сфинкса на веревке
Примчи, за плечьми второча.
Иль двадцать молодцов отборны::,
Лицом, летами, ростом сходных.
Пошли ты за себя за злым;
Двадцатый хоть — приедет с ним.
Для лучшей храбрых душ поджоги
Ты расскажи им русску быль,
Что старики, быв в службе строги,
Все невозможности чли в пыль:
Сжигали грады воробьями,
Ходили в лодках по земле,
Топили вражий стан прудами,
Имели пищу в киселе,
Спускались в мрачны подземелья.
Живот считали за безделья;
К отчизне ревностью горя,
За веру мерли и царя.
Однако ж, чтоб не быть и жертвой,
Ты меч им кладенец отдай,
Живой водой их спрысни, мертвой
И горы злата обещай;
Черкесенок, грузинок милых,
У коих зарьные уста,
Бровь черна, жил по телу синих
Сквозь виден огнь и красота;
А на грудях, как пух зыбучих,
Лилей кусты и роз пахучих
Манят к себе и старцев длань, —
Ты, словом, всё сули им в дань.
Я дочь свою и сам крестову,
Красотку юную, во брак
Отдам тому, кто грудь Орлову
На славный сей отважит шаг;
Денисовым и Краснощеким,
Орловым, Иловайским вслед,
По безднам, по горам высоким
В дом отчий лавр кто принесет;
Девицы, барыни донские,
Вздев платья русские, златые,
Введут его в крестов чертог
И воспоют: «Велик наш бог!»
Под вечер, утром, на зарянке,
Сей радостный услыша глас,
Живя уединенным в Званке,
Так-сяк взбреду я на Парнас
И песню войску там Донскому,
Тебе на гуслях пробренчу:
Да белому царю, младому,
В венце алмазы расцвечу.
Пусть звук ужасных днешних боев
Сподвижников его героев
Мой повторяет холм и лес,
И гул шумит, как гром небес!
1807
